Дорогие братья и сестры!

Мы вплотную подошли к пению «Херувимской песни».
Мы привыкли к тому, что она занимает центральное место в нашем богослужении и очень многие из нас встают при пении «Херувимской» на колени. Однако, если мы обратимся к истории, то поймем, что это не совсем верно.
Возникновение «Херувимской песни» относится к VI веку и связано с практикой торжественного перенесения евхаристического вещества – уже подготовленных для освящения хлеба и вина – с жертвенника на Святой Престол.
Мы с вами уже говорили, что жертвенник находился в древних православных храмах не в алтаре, как теперь, а в отдельной комнате. Поэтому, дабы сама торжественная процессия перенесения Святых Даров не проходила через всё церковное здание в молчании, был написан специальный гимн, который мы теперь и называем «Херувимской песнью».
Мы с вами уже говорили также, что Божественную Литургию можно разделить на две основные части, которые предварялись Проскомидией:
1. Литургию оглашенных, на которой, главным образом, является чтение Св. Писания.
2. Литургия Верных, которая сосредоточена на евхаристическом единении всей Церкви со Христом. На Литургию Верных оглашенные – то есть, люди, готовящиеся к Таинству Крещения, но еще не прошедшие через него – не допускались. Таким образом, получается, что «Херувимская песнь» стоит как бы в начале богослужения (Литургии Верных), а не в середине, как мы с вами привыкли считать.

Сам текст «Херувимской» необыкновенно поэтически красив и ёмок. При переводе его на русский язык возникают те же проблемы, как с переводом любого гениального поэтического текста с языка оригинала. Например, Пушкина в Европе и Америке практически не знают только потому, что безумно сложно перевести его стихи с русского на любой другой язык, не потеряв мелодичности и самобытности Пушкинской поэзии. С «Херувимской песнью» нам повезло в этом смысле больше. Изначально она была написана на греческом языке. Причем, язык этот был в самом зените своей славы и объема. Это был язык не только Гомера, Софокла и Аристотеля. Это был язык великих христианских философов и святых: каппадакийцев свв. Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Это был язык настолько изощренный, что изменение лишь одной буквы в философских понятиях, коренным образом меняло весь смысл слова. Это был язык, в котором понятие «любовь» имело дюжину разных значений. Подобное мы встречаем, например, у эскимосов. Не удивляйтесь. Мы, живя в средней полосе России, говоря «снег» уже видим у себя в уме законченную картину. К этому слову «снег» по бедности языка приставляем прилагательное, когда нам требуется объяснить качество снега. Скажем, «колкий снег» или «мокрый снег». У эскимосов для описания каждого «снега» есть своё особенное слово. И таких слов больше десяти. Наверное, если бы мы жили за полярным кругом, это тоже для нас было бы необходимостью. Тем более, удивителен пример греческого языка, для которого жизненной необходимостью стала дифференциация философских и богословских понятий. Мы с вами часто обсуждаем богословские изыски? А греки V-IX веков не могли, по отзывам путешественников, разойтись на базаре, не обсудив, чем «единосущие» отличается от «подобосущия». Молочник и мясник жарко спорили о том, является ли Пресвятая Дева Мария Богородицей, или Она родила не Бога, а только Христа и стоит Её называть «Христородицей».
Вот на таком языке и в такой культуре родилась «Херувимская песнь». Нам с вами повезло, что перевод её на славянский язык сделали сами Кирилл и Мефодий – не только святые люди, но и (как бы мы теперь сказали) гениальные лингвисты. Однако, чтобы теперь перевести её со славянского языка на русский, потребуется гораздо больше слов. Ибо те образы, которые были понятны людям раннего средневековья, для нас, людей ХХI века уже окутаны пеленой векового тумана. Однако, со славянского языка переводить гораздо проще, чем с греческого, не правда ли? Поэтому, я сначала прочту славянский текст. Потом русский. А после всего, расскажу о поэтических образах, вложенных гимнографом в «Херувимскую песнь».

По-славянски:
«Иже херувимы тайно образующе,
И Животворящей Троице
Трисвятую песнь припевающе,
Всякое ныне житейское
Отложúм попечение.

Яко да Царя всех подымем,
Ангельскими невидимо дориносима чинми,

В переводе на русский «Херувимскую песнь» можно озвучить следующим образом:
«Мы, словно таинственно изображающие херувимов, и воспевающие Животворящей Троице Трисвятую песнь,
Всякую ныне отлớжим житейскую заботу.
[отложим], чтобы поднять Царя всех, невидимо торжественно (копьеносно – в оригинале греческом) несомого чинами ангельскими.
Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя».

В этой песни Святая Церковь призывает нас с Вами на земле уподобиться Херувимам, которые, предстоя Престолу Господа Славы, непрестанно воспевают его и славословят трисвятым пением: «Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф». Церковь призывает нас оставить все земные мысли и заботы, все «попечения» [рассказать про канон и попечения], о чем бы то ни было земном; ибо в это время Сын Божий – Царь царствующих и Господь господствующих – грядет незримо во Святая святых Храма – Святой Алтарь, чтобы принести Себя в Жертву Богу Отцу во имя искупления нас грешных.
В библейском откровении о Боге парадоксальным образом сочетаются две истины. С одной стороны – Сущий неисповедим и несоизмерим с человеком. Он «пребывает во свете неприступном», Его мысль непохожа на мысль смертного, природа его – «опаляющий огнь». С другой стороны – Он близок к людям, которых возлюбил, и сопровождает верных в их скитаниях по земле. При пророке Моисее символом этой близости был священный Ковчег, украшенный фигурами крылатых существ – Херувимов. Кто такие херувимы? Херувимы – олицетворение тварных космических сил, сослужащих Богу. А ковчег – как бы изображал Престол – Трон Незримого. О близости Богу напоминали огромные изваяния тех же Херувимов в Иерусалимском Храме. В видении пророка Иезекииля, небесный ковчег, несомый херувимами, служил утешением «остатку» праведных, живших в изгнании после разрушения Храма вавилонянами. Бог не покинул свой народ, его колесница, как писал Иезекииль, следует за ним в чужую языческую страну. После гибели Храма Он Сам становится «святилищем» для верных.
Эти библейские прообразы оживают в новозаветной Литургии. Как некогда херувимы влекли колесницу Божию, так и ныне Церковь, вознеся на престол хлеб и вино Евхаристии, исповедует присутствие Христа на путях её исторического странствия.
Слова славянского варианта: «ангельскими невидимо дориносима чинми» нам сейчас понять сложно. Но, как ни странно, славянский язык более понятен, чем, если бы мы прямо перевели с греческого языка эту фразу. Получится еще непонятнее: «чинами ангельскими незримо на копьях несомаго». Неужели «Царя всех» подымают на копья? Или получается, что Ангелы пронзают его копьями (мы знаем выражение «поднять на копья» - средневековые воины вчетвером или впятером пронзали копьями врага, а затем, подняв его на них, швыряли в противника для его деморализации)? Нелепица какая-то получается.
На самом деле, «Царь всех», дориносимый или «копьеносимый» возводит нас к другому образу, который был дорог и знаком каждому византийцу или римлянину эпохи императоров.
Высшей воинской почестью, высшим признанием полководца было то, когда его солдаты, после одержанной победы, клали на копья щиты и на этих импровизированных «носилках» поднимали полководца над своими головами, торжественно пронося его среди всеобщего преклонения и ликования. «Рекс император! Славься, Вождь!», - кричали они. Если же полководец в битве погибал, то его тело также, но уже в скорбном молчании несли на древках копий, укрывая бережно щитами до место последнего упокоения. Нечто подобное мы видим в финале кинокартины "Гамлет" со Смоктуновским в главной роли. Так возникла всем знакомая поговорка солдата: «Я вернусь на щите или под щитом».
Так вот, Христа Ангелы несут, как своего Владыку – «на щите». И этот образ в Римской (Ромейской) Империи был ярким, зримым и очень сильным. Но поэт, написавший «Херувимскую песнь» был не просто мастером слова, но еще и гением, заставляющим слушателя думать. Куда и зачем несут так торжественно Ангелы Императора-Христа? Его несут как Жертву Богу Отцу. Мы Его распяли и убили нашими грехами. Бог воскресил из мертвых. Мы не на йоту не достойны Его. Но Он – как хлеб и вино – входит в нас и просто во Своей Любви, даром, не помня зла, берет нас за руки и ведет вместе с Собой в радость и свет Бога Отца и общение Святаго Духа. Перед тайной Св. Евхаристии, которая должна совершиться, поэт замолкает. Но наше сердце горит и благоговеет. Вот, что значит настоящая поэзия: мы плачем не над словами, а над тем, что между слов.
Но что происходит в алтаре во время того, как хор поет «Херувимскую песнь»?
Первое, что надо сказать – перед пением «Херувимской» отверзаются Царские Врата. Поэтому хор поет, так называемое, «большое» Аминь: ведь священнику требуется некоторое время для того, чтобы обернуться, открыть Врата, поклониться народу и снова повернуться к Престолу. Спешки на богослужении быть не должно – не пожар – поэтому всё происходит чинно и благоговейно. Хор также неспешно и благоговейно начинает петь «Херувимскую песнь». Напевов у неё очень много. Это мелодии народно-церковные – так называемый, обиход, или мелодии вдохновленных текстом композиторов: от самых простых до очень сложных, требующих огромных соборных хоров. С народно-обиходными мелодиями бывали казусы. Например, в 60-е года XIX века одно из постановлений Священного Синода настоятельно требовало от Вологодской Епархии прекращения пения «Херувимской песни» на мелодии «Эй, дубинушка, ухнем». Но такие случаи – редкость, потому что общецерковное, общеприходское чутьё, обычно, безошибочно «бракует» подобные «перегибы» и без вмешательства высшего церковного начальства. Покойный митрополит Питирим пишет, что когда он в известном евангельском отрывке менял одно слово – вместо Силоамская купель, «по-еврейски глаголемая «Вифезда´», а он читал буквальный перевод «дом милосердия» - ретивые прихожанки не стеснялись его, Владыку, поправлять. Почему-то это таинственное название - «Вифезда´» - очень полюбилось народному уху. Тем более, такая «народная редактура» касается певческих мелодий. Ну, не нравятся некоторые мелодии прихожанам, хоть убей. И регенту волей не волей приходится менять репертуар…
Но вернемся к тому, что происходит во время пения «Херувимской песни» в алтаре.
Итак, Царские Врата открыты. Антиминс – плат с мощами, необходимый для совершения Литургии – открыт. В нашем храме священник служит без диакона. Поэтому дальше я буду рассказывать вариант одиночного служения священника.
На Литургии священника можно уподобить Моисею. Он ведет людей за собой, возносит их дух вслед за своим горящим верою духом к Богу. Отсюда общий характер молитв священника за Литургией. Они не в себе – любимом или о частных нуждах (за исключением прошений «рцем вси» - мы уже о них говорили). Эти молитвы, от которых до слуха молящихся долетают только возгласы, всегда говорят о «нас», а не о «мне». «Тебе славу возсылаем» - не от себя он это говорит, а имея в виду, что «мы собранные здесь» возсылаем Богу славу, честь и поклонение и благодарение. Таковы все молитвы Литургии. Они приносятся Богом священником от лица всех и «за вся». Все, кроме одной.
Это молитва «Херувимской песни».
Молитва «Херувимской песни» обращена не к Богу Отцу, что обычно для Литургии, а лично к Иисусу Христу. И приносятся она священником о себе самом, из глубины своей немощи и личного недостоинства. Это – единственная во всем чине Литургии по-настоящему «тайная» - личная молитва, достойная того, чтобы читать её всегда шепотом, по памяти, про себя. И желательно – со слезами.
Священник читает особую молитву, написанную в VI веке Василием Великим. Приведу её в русифицированном варианте:
«Никто из связанных плотскими влечениями и наслаждениями недостоин приступать или приближаться к Тебе, или служить Тебе, Царь Славы, ибо служение Тебе - велико и страшно и для самих Сил небесных; но однако Ты, по неизреченному и безмерному Своему человеколюбию, непреложно и неизменно стал Человеком и Первосвященником нашим, и священнодействие этого общего служения и безкровной жертвы передал нам, как Владыка всех; ибо Ты Один, Господи Боже наш, владычествуешь над всем небесным и земным, Ты - на престоле херувимском носимый, серафимов Господь и Царь Израилев, (только) Один Свят и во святых почивающий.
Посему прошу Тебя, единственного благого и благосклонного: воззри на меня, грешного и непотребного служителя Твоего, и очисти мою душу и сердце от нечистой совести, и силою Святаго Твоего Духа соделай меня способным, облечённого благодатью священства, предстоять пред святым Твоим престолом и священнодействие святого и пречистого Твоего Тела и драгоценной Крови совершить.
Преклонив главу свою, к Тебе приступаю, и молю Тебя: не отврати лица Твоего от меня и не извергни меня из числа служителей Твоих, но благоволи, дабы мною, грешным и недостойным рабом Твоим, принесены были Тебе Дары сии.
Ибо Ты - приносящий и приносимый, принимающий и раздаваемый, Христе Боже наш, и Тебе славу воссылаем, со безначальным Твоим Отцом, и всесвятым и благим и животворящим Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь".
Вот какая высокая планка ставится для нас верующих и живущих во Христе: быть не рабами похотей и сластей, а быть друзьями Божьими, по слову Спасителя: «Не рабами называю вас, но друзьями». «Но не только священник, но и вообще никто не может быть достоин «приближатися» к Богу, ибо все связаны «похотями и сластями». Даже Небесным Чинам предстоять Богу «велико и страшно». Единственное утешение и оправдание этой нашей дерзости то, что Он Сам стал Человеком и стал для нас Архиереем, сам установил чин этой Пренебесной и Бескровной Жертвы. И не только установил сам чин, но всякий раз Он Сам и приносит Жертву и приносится в Ней, ибо приносит Себя, а не другого. И Сам принимает эту Жертву и нам раздает». (Андрей Ткачев).
Далее священник в этой молитве просит, чтобы носимый на престоле Херувимском Господь очистил его душу и сердце от совести лукавой и удостоил его священнодействовать Святое и Пречестное Тело Его и Честную Кровь;
Священник воздевает руки горе´ и начинает читать первую половину «Херувимской песни». Если бы диакон был рядом, то он бы подхватывал её с начала второй части: «Яко да Царя», но так как его нет, священник дочитывает «Херувимскую» до конца сам. Затем повторяет её снова и снова.
По своей сути молитвы на «Херувимской песни» и она сама являются заключительным аккордом Проскомидии. Литургическое вещество – хлеб и вино – «предлежащие дᾴры сии» - готовы к Тᾴинственной встрече со всеосвящающей силой Божией, которая претворит их в Тело и Кровь Господни. Человеку иногда требуется остановиться перед лицем Тайны, благоговейно помолчать и помолиться. Для этого нам и дается «Херувимская Песнь».
«Так даруй, Господи, нам также
Нести смирения печать
Без самости и эпатажа
С благоговением молчать…»

Затем священник берет кадильницу, и Алтарь наполняется зримым и ощутимым символом нашей благоговейной молитвы – ароматом ладана: «Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою». Этих слов псалмопевца Давида в этот момент Богослужения не звучит, но они всегда в нашем сердце.
Священник с благоговением целует Св. Престол и антиминс и отходит к Жертвеннику, на котором стоят покрытые покровцами Чаша и Дискос.
В наше время Великий Вход составляет одну из торжественнейших частей Божественной Литургии, и в сознании большого числа верующих ему придается значение, может быть, даже большее, чем самому моменту Евхаристии, когда поётся хором «Милость мира»; когда наступает момент приложения Св. Даров. Но, на самом деле, как уже было сказано, Великий Вход – это есть только остаток когда-то торжественного и всенародного приношения вещества для Евхаристии.
Что же происходит, когда иерей отошел к Жертвеннику?
Он кадит Дары, молясь про себя: «Боже, очисти мя грешного». Далее, священник берет возду´х, которым покрыты оба сосуда – Чаша и Дискос – и полагает его на левое плечо, со славами 133 псалма: «Возьмите (поднимите) руки ваша во Святая и благословите Господа». Потом берет в руки Дискос и Чашу и выходит из Алтаря северными вратами. Впереди него следуют свещеносцы. Выйдя из Алтаря, он становится лицом к народу и произносит поминовение: «Великого Господина и Отца нашего…». Поминовение у нас весьма обширное. Священник поминает Патриарха, епархиального архиерея, воинство, ктиторов, благоукрасителей святого храма, поющих, и, наконец, «всех вас, православных христиан».
В царское время священство обязано было поминать поимённо всех членов Царской Фамилии, что делало Великий Вход еще более продолжительным.
В некоторых храмах приходится наблюдать, как миряне на поминовение священника: «Всех вас, православных христиан» отвечают громко хоровым «Священство твое да помянет Господь Бог…». Это не правильно. Почему?
Дело в том, что Великий Вход символизирует шествие Христа Господа на Страдание. Все эти возгласы создают некую суету и нарушают благоговейное напряжение молитвы.
Войдя после поминовения в Алтарь, священник ставит на Престол Св. Чашу и Дискос слева от неё. Снимает покровцы и кладет их на левый и правый углы Престола. Большой Возду´х укрывает и Чашу и Дискос вместе. Затем, произнося погребальные тропари Великой Пятницы «Благообразный Иосиф, с древа снем Пречистое Тело Твое… во гробе нове положив…» и другие, священник кадит стоящие на Антиминсе Дискос и Чашу. Что изображено на Антиминсе? - Погребение Спасителя.
То есть, символическое значение Великого Входа явствует из этого. Мы, как бы заново переживаем погребение Спасителя. Внесение Хлеба и Вина в Алтарь – внос Тела Самого Спасителя во Гроб. Каждение – помазание Иосифом и Никодимом Тела Господня. А возду´х, которым покрывают оба сосуда – тот камень, которым был привален вход во Гроб.
После поставления Св. Даров закрываются врата и задёргивается завеса.
Как после погребения – Тело Спасителя было покрыто мраком Тайны до рассвета Воскрешения, так сейчас Чаша, Дискос и Антиминс укрыты покровом Тайны.
Как преобразилось тленное в бессмертную Тайну? Так, и как претворяются хлеб и вино в Тело и Кровь – тайна. И никогда человеческому уму не постичь её. Мы можем лишь стоя «со страхом и трепетом» с благоговением «молчать» перед Великим Таинством Евхаристии.

Остается сказать несколько слов. Знакомая нам всем «Херувимская песнь» - «Иже Херувимы…» поется не всегда.
В Великую Страстную Субботу поётся другое песнопение:

«Да молчит всяка плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет: Царь бо царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным.
Предходят же Сему лицы ангельстии со всяким началом и властию: многоочитии Херувимы и шестокрилатии Серафимы, лица закрывающие, и вопиюще песнь: Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя».

В Великий Четверток поётся знакомое всем нам по «Последованию ко Святому Причащению» песнопение:
«Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя прими: не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам яко Иуда. Но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем».

И закончить сегодняшнюю лекцию я бы хотел стихами, четверостишие из которых уже было сегодня приведено.
Итак, «Страстная Суббота».

«Да молчит всяка плоть». Бледный вечер
Через клёны глядится в окно
И готово к таинственной встрече
В тёплой Чаше вода и вино.

«Да молчит всяка плоть…». Фимиама
Пряный запах, кадильницы звон,
Список праведных от Авраама –
И до самых последних времён.

«Да молчит…», И внимает в молчанье
В просветлённом своём полусне
Как сквозь годы и мглу расстоянья
С миром Ты говоришь в тишине.

Не прошу ни знаменья, ни гуда,
Даже светлого дара страдать:
Только б к ворогам, яко Иуда,
Тайной Вечери днесь не предать.

Пусть закончу безвестной могилой,
Сгину в пропасти небытия:
Да исправится яко кадило
Пред Тобою молитва моя.

Аминь.

Мы продолжаем беседы о православном богослужении, о Божественной литургии. В прошлый раз наш постоянный собеседник заведующий кафедрой библеистики СПДС, автор учебного пособия «Устав православного богослужения» Алексей Кашкин рассказал о второй части Божественной литургии — Литургии оглашенных («Время сотворити Господеви»). Сегодня мы приступим к рассмотрению Литургии верных.

— Еще в начале 90‑х годов после «Елицы оглашеннии, изыдите, да никто от оглашенных, елицы вернии» можно было заметить людей, покидающих храм: некрещеные знали, что им нужно уйти. Сейчас этого не стало: то ли все уже крещены, то ли просто перестали значение этому придавать. А для ранних христиан это было принципиально — чтобы при принесении бескровной жертвы присутствовали только те, кто родился уже во Христе?

— Полагаю, да. Более того: в греческих храмах той эпохи оглашенные могли пребывать только в специальном притворе, не там, где совершалась Евхаристия. И, когда она совершалась, диаконы закрывали двери основной части храма, чтоб никто из оглашенных не вошел. Отсюда (забежим немного вперед) возглас диакона «Двери, двери, премудростию вонмем», говорящий о том, что сейчас происходит священнодействие и присутствовать должны только верные.

— В начале Литургии верных звучит Херувимская песнь — таинственная, волнующая, трогающая даже тех, кто очень мало еще знает о смыслах богослужения. Почему ее поют именно в этот момент?

— Уточним: Литургия верных начинается двумя небольшими ектениями, первая из которых — «…да никто от оглашенных, елицы вернии, паки и паки миром Господу помолимся». Вторая представляет собой мирную ектению в сокращенном виде, содержит четыре ее начальных и два заключительных прошения. А Херувимская — довольно древний гимн, датируемый примерно VI веком. Почему он поется именно в начале Литургии верных? Потому что в нем говорится о том духовном состоянии человека, которое необходимо для участия в Таинстве Евхаристии. Не все знают, что Херувимская песнь в чинопоследовании Литургии разделена на две части. А чтобы понять смысл первой части — «Иже херувимы тайно образующе и Животворящей Троице Трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение…», нужно знать, что «херувимы» здесь — вовсе не подлежащее. Слово «херувимы» стоит в винительном падеже, который в данном случае совпадает с именительным. Подлежащее в этой фразе скрыто, а смысл ее таков: мы, таинственно изображая херувимов и воспевая трисвятую песнь Троице, дающей жизнь, отложим теперь всякое житейское попечение. Вторая частьХерувимской песни говорит о том, ради чего мы должны отрешиться от житейского: «Яко да Царя всех подымем», чтобы принять Царя всех. Профессор Николай Дмитриевич Успенский, разбирая глагол «подымем», приходит к выводу, что наиболее точный перевод его — примем Царя всех. Но вторая часть поется, уже когда священник, предваряемый диаконом, входит в алтарь и предложение Честных Даров помещается на престол.

— А что происходит в алтаре и затем на солее храма, когда поется первая часть Херувимской ?

— Диакон отворяет царские врата и совершает каждение всего храма и алтаря. Священник в это время тайно читает молитву Херувимской песни «Никтоже достоин» (подробнее на тайных священнических молитвах мы остановимся в отдельной беседе). Оба священнослужителя трижды поклоняются с молитвой «Боже, очисти мя, грешнаго». Затем диакон и священник вместе читают тот же тропарь — «Иже херувимы». Во время чтения священник воздевает руки (напомним, это ветхозаветная храмовая традиция), а диакон поднимает орарь. Затем священник берет у диакона кадило и, покадив предложение, со словами «Возмите руки ваша во Святая и благословите Господа» снимает с Даров воздУх и полагает его на левое плечо диакона. Затем он берет дискос с предложением и поставляет его на голову диакона. Диакон, держа дискос обеими руками, выходит северной дверью на солею, а за ним выходит священник с Потиром — Чашей.

После первой части Херувимской , когда священнослужители выходят на солею и становятся лицом к народу, происходит поминовение Святейшего Патриарха и правящего архиерея «и всех вас православных христиан». Считается, что эта традиция возникла из древней практики: в раннехристианскую эпоху Дары приготавливали в отдельном помещении, которое так и называлось — предложение, и сразу переносили в алтарь храма (Великий вход таким образом совершался сразу после проскомидии). Духовенство с Дарами шло через весь храм, а собравшиеся люди просили священнослужителей помолиться о них, и они отвечали каждому: «Да помянет тебя Господь». Позже эти прошения соединились в такое вот общее поминовение всех, начиная с Патриарха и архиерея, которое произносится на амвоне, прежде чем духовенство внесет предложенные Дары в алтарь.

— Итак, совершается Великий вход — перенесение предложения Честных Даров с жертвенника на престол. Хор поет вторую половину Херувимской песни : «Яко да Царя всех подымем, ангельскими невидимо дориносима чинми». Здесь есть трудное для понимания слово «дориносима» — что оно означает?

— С одной стороны, это возвращает нас к Ветхому Завету, из которого мы знаем, что Господь восседает на херувимах, с другой — это слово как бы наполовину переведено с греческого: дориносима — копьеносима. В богослужении на Крестопоклонной неделе Великого поста это слово так и звучит — копьеносима. Образ взят, возможно, из римской традиции, когда победителя-полководца вносили в город на щите, водруженном на копья воинов. Ведь Христос — Победитель! Впрочем, в греческом языке глагол «дорифоро» употребляется в значении «сопровождать в качестве телохранителя», так что можно здесь представить Царя Христа, грядущего со Своей свитой — Ангелами.

— Что происходит в алтаре, у престола, когда диакон, а вслед за ним священник с Дарами предложения подходят к нему?

— Диакон, держа дискос на голове, входит в алтарь и становится перед престолом на одно колено: он ждет входа иерея, который снимет дискос с его головы и поставит на престол. Когда священник входит в алтарь, диакон вполголоса говорит ему: «Да помянет Господь Бог священство твое во Царствии Своем». Священник отвечает: «Да помянет Господь Бог священнодиаконство твое во Царствии Своем всегда, ныне, и присно, и во веки веков». Затем иерей ставит Чашу на престол — на антиминс, в который, напомним, вшиты частицы мощей святых мучеников — снимает с головы диакона дискос и ставит его рядом с Чашей.

— Удивительно то, что при этом читаются тропари Страстной Седмицы…

— Да, тропарь Великой Субботы «Благообразный Иосиф, с древа снем Пречистое Тело Твое», и затем, когда снимается покровец с дискоса — «Во гробе плотски, во аде же с душою яко Бог» и «Яко Живоносец, яко рая краснейший» — это уже из Пасхальных Царских часов. Почему так? Об историческом происхождении Великого входа мы уже сказали, а что касается символического значения — многие литургисты, начиная с Симеона Солунского (XIV век), рассматривают Великий вход как шествие Христа на Голгофу. Ведь Евхаристия — это бескровная жертва. Возможность соединяться с Ним во Святом Причащении появилась у нас только потому, что Он пошел на «вольную страсть» — добровольные страдания. После того как духовенство входит в алтарь, закрываются царские врата и завеса — это символизирует закрытый Гроб Господа. И далее в алтаре происходит такой диалог между священником и диаконом. Священник: «Помолися о мне, брате и сослужителю». Диакон: «Дух Святый найдет на тя, и сила Вышняго осенит тя». Священник: «Той же Дух содействует нам вся дни живота нашего».— «Помяни и мя, владыка святый».— «Да помянет тя Господь во Царствии Своем всегда, ныне, и присно, и во веки веков».

— В древней Церкви в этот момент происходило всеобщее целование — отдельно, конечно, женщины с женщинами, мужчины с мужчинами. В наши дни от этого обычая осталось лишь целование в алтаре — при соборном служении, т. е. если в алтаре находится несколько священников. Целование сопровождается словами «Христос посреди нас — есть и будет». Но и сегодня возглас «Возлюбим друг друга…» означает единение христиан, единство Церкви как Тела Христова, невозможность совершения Евхаристии вне заповеданной Им любви. Хор продолжает «Отца и Сына и Святаго Духа, Троицу Единосущную и Нераздельную». Любовь к ближнему неотделима от любви к Богу — Пресвятой Троице. Священник же в это время трижды поклоняется перед Святой трапезой, произнося слова «Возлюблю Тя, Господи, Крепосте моя, Господь, Утверждение мое и Прибежище мое».

— О происхождении и смысле возгласа «Двери, двери…» мы уже сказали, а вот в чем значениеСимвола веры , который, по традиции, поется всеми собравшимися на Литургию христианами?

— Напомним, что совершается Литургия верных — верные и исповедуют свою веру. Мы не пассивные слушатели и зрители — мы участники богослужения, все, что совершается, имеет самое непосредственное отношение к нам. И все это совершается не просто так, а в определенной вере. Во время общего пения Символа веры священник про себя читает его и веет воздУхом над предложенными Дарами. Это священнодействие совершается в знак скорого сошествия Святого Духа на Дары: как в день Пятидесятницы сошествию Духа на апостолов предшествовал сильный ветер, так и теперь это грядущее сошествие предвосхищается веянием воздУха над Дарами.

— Диакон, возгласив «Станем добре, станем со страхом, вонмем, святое возношение в мире приносити», уходит в алтарь. А в чем смысл следующего песнопения «Милость мира, жертву хваления»?

— Эти слова можно рассмат-ривать в связи с известным библейским изречением Милости хочу, а не жертвы (Ос. 6 , 6, Мф. 9 , 13, 12 , 7). Мы приносим Богу милость от лица всего мира и жертву словесную, жертву, состоящую из хвалебных песнопений: тут нужно помнить, что само слово «евхаристия» означает благодарение, да и начальные молитвы Евхаристического канона по содержанию являются славословием.

И вот, мы стоим перед вершиной Божественной литургии — перед Евхаристическим каноном. Но о нем — в одном из следующих номеров нашей газеты.

Газета «Православная вера» № 3 (527)
Марина Бирюкова

Херувимская песнь – песнь, которая поется на Литургии Иоанна Златоуста и Василия Великого (кроме дней великого Четвертка и Великой Субботы) во время совершения Великого входа. Составлена и введена в употребление в VI в. в Византии. «Иже Херувимы тайно образующе, и животворящей Троице трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение. – Яко да Царя всех подымем, Ангельскими невидимо дориносима чинми. Аллилуи а».

В переводе с церковнославянского языка означаетследующее: «Мы, таинственно изображая херувимов и воспевая трисвятую песнь Троице, дающей жизнь, оставим теперь заботу о всем житейском, чтобы нам прославить Царя всех, Которого невидимо носят и прославляют ангельские силы».

Херувимская песнь поётся вскоре после чтения Евангелия. Обычно она распевается очень сладкозвучно, тягуче. Эта молитва напоминает нам, как ангельские силы на небе служат у престола Божия и основана на видениях пророков Исаии, Иезекииля.

Она является как бы переходом от подготовительной части литургии к главной – к евхаристической, где совершается призывание Духа Святого на дары – хлеб и вино, – сердцу, ядру и вершине Литургии.

«Херувимская песнь» является своего рода музыкальным центром литургии. Это самое красивое песнопение состоящее из двух частей, которые разделяются Великим входом . Во время Великого входа Святые Дары (хлеб и вино) выносятся из боковых дверей алтаря. Священник останавливается в и молится за всех, поминая Предстоятеля Церкви, епископа и всех христиан.

«Херувимская песнь» состоит из двух частей. Первая часть – до Великого входа и вторая часть – после Великого входа. Первая часть, как правило, бывает медленной, протяжной, а вторая – торжественной, ликующей. Разделяются эти две части возгласом «Аминь», что значит «истинно» – это ответ хора (или народа) на моления священника.

В начале Литургии верных открываются Царские врата, и церковный хор поёт Херувимскую песню:

«Иже херувимы тайно образующе, и животворящей Троице Трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение. Яко да царя всех подимем, ангельскими невидимо дороносима чинми, аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа»

В переводе на русский язык:

«Мы, таинственно изображающие херувимов, и воспевающие Животворящей Троице Трисвятую песнь, отложим теперь всякое житейское попечение. Чтобы поднять Царя всех, невидимо копьеносимого чинами ангельскими, аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа»

Как сказано в «Объяснении Литургии» Арсения, митрополита Киевского, мы, люди, присутствуя при совершении Литургии, имеем такое же божественное занятие, какое на небесах имеют небесные силы: предстоим в храме перед Престолом, на котором Бог присутствует невидимо, подобно тому, как ангелы предстоят перед Престолом Господа на небесах; мы славословим Господа в храме, подобно тому, как Ангелы славословят его на небесах.

«Наше священноначалие, сравненное с ангельским, - писал святой Дионисий Ареопагит, - есть только подобное ему, и требует чувственных образов для возведения нас от них к божественному возвышению».

История и значение Херувимской песни

По свидетельству Георгия Кедрина, Херувимская песня была введена в чин Литургии во время царствования византийского императора Юстиниана II (565-578 гг.), точнее около 573 г. Значение Херувимской - во время перенесения Святых Даров с жертвенника на престол внушить людям самые благоговейные чувства и соответствующее внутреннее состояние.

«Когда поется Херувимская песня, - рассуждал патриарх Герман, - с того времени все возбуждаются к прилежнейшему вниманию, даже до конца священнодействия, отложив долу всякое житейское попечение, яко Царя великого имущие восприять в себя, через тайну Причащения».

В этой песни Церковь как бы призывает нас уподобиться херувимам, которые, предстоя престолу Господа славы, непрестанно воспевают Его и славословят трисвятым пением: «Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф,» и оставить все мысли и заботы о чем бы то ни было земном; ибо в это время Сын Божий торжественно сопровождаемый ангелами, грядет невидимо во св. алтарь, чтобы принести Себя на трапезе в Жертву Богу Отцу за грехи человечества и предложить Свое тело и кровь верным.

Особый смысл в песне имеет выражение «дориносима» . Это слово, составленное из греческого «дори» (копье) и русского «ношу», значит: «сопровождать кого-либо с копьями». В древности, когда провозглашали новоизбранного императора, римские воины торжественно поднимали его и несли на щите посреди окружавших его копий легиона. В Церкви же диакон, как бы представитель невидимого легиона ангелов, подъемлет Царя всех над головой, на дискосе как бы на щите. Подъемлет Его в смиренном виде Агнца, среди молитв предстоящих христиан, истинного духовного оружия Церкви.

Херувимская песня является, в сущности, сокращением древнего песнопения , которое прежде всегда пелось на древнейшей литургии св. апостола Иакова, Брата Господня, а теперь поется только в Великую субботу на литургии св. Василия Великого, совершаемой в этот день:

«Да молчит всякая плоть человеча и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет, царь бо царствующих и Господь господствующих, приходит заклатися, и датися в снедь верным. Предходят же сему лицы аггельстии со всяким началом и властию: многоочитии херувими и шестокрилатии серафими, лица закрывающе и вопиюще песнь: аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа».

В Великий же четверток на Литургии св. Василия Великого, вместо Херувимской, поется песнопение, выражающее идею дня и заменяющее собою многие песнопения в этот великий день установления Господом самого Таинства Причащения:

«Вечери твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими: не бо врагом твоим тайну повем, ни лобзания ти дам, яко иуда, но яко разбойник исповедаю тя: помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии твоем; аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа.»

Херувимская песнь на Литургии

Пред Херувимской песнью открываются царские врата и диакон совершает каждение, а священник в тайной молитве просит Господа очистить его душу и сердце от совести лукавой и силою Св. Духа удостоить его принести Богу приготовленные Дары; затем священник с диаконом вполголоса трижды произносят херувимскую песнь, и оба отходят к жертвеннику для перенесения честных Даров с жертвенника на престол. Диакон, имея на левом плече «воздух» (большой покров), несет на голове дискос, а священник в руках святую чашу. Выйдя из алтаря северными дверями (пение Херувимской песни в это время прерывается на словах «отложим попечение»), они останавливаются на амвоне и, обратившись лицом к верующим, молятся за Святейшего Патриарха, за правящего архиерея, митрополитов, архиепископов, епископов, за священство, монашество, за создателей храма, за присутствующих православных христиан, и возвращаются через царские врата в алтарь; честные Дары поставляются на престол на развернутом антиминсе и покрываются «воздухом», после чего царские врата затворяются и закрываются завесой; певчие же тем временем заканчивают Херувимскую песнь. Перенесение Даров с жертвенника на престол называется великим входом и знаменует собой торжественное шествие Иисуса Христа на вольные страдания и крестную смерть.

Верующие в это время должны стоять с наклоненною головою и молить Господа помянуть их и всех близких к ним во Царствии Его; при словах же священника «Вас и всех православных христиан да помянет Господь Бог...» нужно вполголоса сказать: «и священство твое да помянет Господь Бог во Царствии Своем всегда, ныне и присно, и во веки веков».

Во время пения Херувимской песни священник, стоя перед престолом, читает особую тайную молитву, начинающуюся словами:

«Никтоже достоин от связявшихся, плотскими похотьми и сластми, приходити, или приближитися, или служити тебе, царю славы..., в которой просит, чтобы носимый на престоле херувимском Господь очистил душу и сердце его от совести лукавой и удостоил его священнодействовать святое и пречестное тело Его и честную кровь и сподобил быть принесенным дарам сим чрез него грешного и недостойного раба».

В это время дьякон, взяв в самом начале Херувимской благословение у иерея на каждение, кадит весь алтарь и священника, и с амвона иконостас, лики и народ, причем принято, покадив алтарь, выходить для каждения иконостаса через Царские врата, а затем, возвратившись в алтарь, покадить на священника, после чего, вновь выйдя через Царские врата, дьякон кадит лики и народ. В заключение, дьякон кадит Царские врата и местные иконы Спасителя и Божией Матери. После этого дьякон входит в алтарь, кадит престол только спереди и священника, далее дьякон трижды вместе со священником покланяется перед престолом.

Священник с поднятыми вверх руками трижды читает первую половину Херувимской, а дьякон каждый раз заканчивает ее, читая вторую половину, после чего оба они кланяются.

Прочтя трижды Херувимскую и, поклонившись друг другу и поцеловав престол, они отходят, не обходя престола кругом, налево к жертвеннику, чтобы начать Великий вход. Когда дьякона нет, священник кадит сам, по прочтении тайной молитвы.

Во время каждения и он, как и дьякон, читает про себя 50-ый псалом.

Подготовил Александр А. Соколовский

Божественная Литургия: Объяснение смысла, значения, содержания Уминский Протоиерей Алексей

Херувимская песнь

Херувимская песнь

После ектеньи об оглашенных антиминс уже открыт, и храм готов к принесению бескровной жертвы. Церковь уже вознесла все моления и поминовения, не забыв ни живых, ни умерших, ни оглашенных, и дьякон возглашает: «Изыдите, оглашенные, изыдите…» - чтобы только верные остались в храме во время Божественной Литургии.

Евхаристическим словом «верные» называют христиан. После ектеньи об оглашенных звучат две молитвы верных.

Первую из них священник читает во время малой ектеньи верных: «Благодарим Тя, Господи Боже Сил, сподобившаго нас предстати и ныне святому Твоему Жертвеннику и припасти ко щедротам Твоим о наших гресех и о людских неведениих. Приими, Боже, моление наше, сотвори ны достойны быти, еже приносити Тебе моления и мольбы и Жертвы Бескровныя о всех людех Твоих; и удовли нас, ихже положил еси в службу Твою сию, силою Духа Твоего Святаго, неосужденно и непреткновенно, в чистем свидетельстве совести нашея; призывати Тя на всякое время и место. Да, послушая нас, милостив нам будеши во множестве Твоея благости» .

В первой молитве верных говорится о людях, стремящихся эту верность хранить. Если же они верность хранить не стараются, тогда их и верными, то есть христианами, назвать очень трудно.

После следующей ектеньи священник читает вторую молитву верных: «Паки и многажды к Тебе припадаем и Тебе молимся, Благий и Человеколюбче, яко да призрев на моление наше, очистиши наша души и телеса от всякия скверны плоти и духа, и даси нам неповинное и неосужденное предстояние святаго Твоего Жертвенника. Даруй же, Боже, и молящимся с нами преспеяние жития, и веры, и разума духовнаго. Даждь им, всегда со страхом и любовию служащим Тебе, неповинно и неосужденно причаститися Святых Твоих Таин, и Небеснаго Твоего Царствия сподобитися» .

Священник в этой молитве просит о том, чтобы все люди, находящиеся в это время в храме, без осуждения причащались бы Святых Христовых Таин. Это означает, что все прихожане действительно готовы приступить к причастию, иначе эта молитва непонятно зачем читается.

Случается так, что приходит человек на службу, а причащаться не хочет. Почему? Ведь отлучить нас от причастия, отлучить нас от безграничной любви Божией может только смертный грех и больше ничто. А не причащаемся мы чаще всего потому, что лень нам мешает: лень прийти вечером на службу, лень помолиться, лень потрудиться над собой, не хочется мириться со своим ближним и исповедоваться.

Так для кого же читаются молитвы верных? Принимая святое крещение, каждый из нас давал обеты веры. Христианин называется верным не только потому, что он доверил свою жизнь Богу, но потому, что обещал хранить Ему верность. Ради этой верности Господь дарует человеку Свои Великие Таинства. Обеты верности принадлежат вечности.

«Мы, таинственно изображающие Херувимов и припевающие трисвятую песнь творящей жизнь Троице, оставим сейчас всякую житейскую думу, чтобы поднять Царя всех невидимо копьеносимого чинами Ангелов. Какие загадочные слова поются за Литургией. Кто может слушать их без трепета? Вдумайтесь. Мы таинственно изображаем Херувимов. Не подобным ли изображается подобное? А мы изображаем Херувимов…»

Отец Павел Флоренский

«Иже Херувимы тайно образующе…» Что означают эти странные слова? Мы только знаем, что, когда поют Херувимскую, следует замереть. А вот почему? Зачем? Мне бы очень хотелось, чтобы вы почаще задавали себе этот вопрос.

Приходя на богослужение, почти никто не понимает смысл праздничного тропаря, да и многие другие слова остаются непонятыми. Такого ни в коем случае быть не должно! Разумеется, в Церкви присутствует таинственное начало, но ничто не является секретным, не предназначенным для стоящих и молящихся по другую сторону алтарных врат. Выходит, упрек в адрес Православной Церкви, сводящийся к тому, что мы служим «на непонятном языке», во многом справедлив. Если мы этим «православным языком» не владеем, то от него следует отказаться, иначе получается обман, а мы впадаем в фарисейство. Внешняя форма соблюдена, но при этом начисто лишена духовного наполнения.

Почему мы не изменяемся, не растем духовно? По самой простой причине: мы ко многому относимся формально. Надо готовить себя к Литургии, к празднику, чтобы вместе с хором петь величание и тропарь, вместе со всеми призывать: «Тело Христово приимите…» , чтобы это произносилось едиными устами и единым сердцем. Мы же не в театре и не на концерте находимся! Это ведь не для нас поется, а нами воспевается! Мы все - участники этого великого и пренебесного таинства.

Наше непонимание важнейших моментов Литургии очень прискорбно. Я хотел бы призвать всех сделать нашу молитву осмысленной; не молиться Богу незнакомыми словами - мы же с Отцом своим разговариваем - и не счесть за великий труд выяснить, что же эти слова означают.

А значат они вот что: вы, стоящие в храме, те, кто таинственно изображает Херувимов, которые воспевают Трисвятую песнь, должны отложить всякое житейское попечение.

Каждому из нас в это момент предоставляется возможность стоять вместе с Херувимами и Серафимами. Они воспевают: «Свят, свят, свят…» - и мы должны слиться с ними в едином ангельском славословии.

В этом таинстве мы являемся действующими лицами, а не зрителями. Мы в сослужении ангельском находимся, и это - кульминация службы, когда мы должны отложить все житейские заботы, всякое житейское попечение.

«Яко да Царя всех подымем ангельскими невидимо дориносима чинми» . Это - отголосок античного или византийского мира. Тогда победителей на руках проносили через триумфальные арки. Мы же должны нести на себе Христа.

Во время пения Херувимской песни совершается Великий вход. Царь славы, Христос, идет на Крест, потому что Великий вход - это шествие Спасителя на Голгофу: «Царь бо царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным».

Дьякон совершает каждение алтаря и собравшихся в храме, читая про себя покаянный 50-й псалом, который все мы можем так же читать про себя в этот момент. Высота херувимского призвания каждого из нас приводит наши души в состояние глубочайшего осознания собственного недостоинства.

Не случайно священник перед пением Херувимской отверзает Царские Врата, становится перед Престолом и читает единственную в Литургии молитву, которая не относится ко всем присутствующим, а только к нему самому: «Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми… приходити, или приближитися, или служити Тебе, Царю славы; еже бо служити Тебе велико и страшно и самем Небесным Силам…» Эта молитва посвящена Самому Господу Иисусу Христу, как Архиерею, пред Которым предстоит недостойный клирик, входящий в область страшного священнодействия.

Священник испрашивает прощения у всех сослужащих и прихожан, кадит стоящую на жертвеннике Проскомидию и под пение Херувимской выходит на солею (возвышение перед иконостасом). Он несет святую Проскомидию - Чашу с вином, которой предстоит стать Кровью Христовой, и Дискос с хлебом, который должен соделаться Телом Христовым. На Великом входе совершается особенное поминовение одновременно всей Церкви, потому что как Господь Вседержитель несет весь мир на Своих руках, так и священник, выходящий из алтаря, несет на себе Проскомидию, как образ мира, Церкви и всей вселенной, за которую приносится жертва Христова.

Великий вход олицетворяет Вход Господень в Иерусалим: Иисус идет на Свое страдание. Это победа, которая дается Господу через видимое поражение, это принятие на себя через любовь и смирение всех грехов мира с тем, чтобы этот мир был спасен. Мы таинственно изображаем Херувимов, но мы же одновременно являемся теми, кто распинает Христа. То, что вложил в наши души сатана, понуждает Господа пойти на смерть, поэтому Великий вход для каждого человека - это суд, проверка его жизни, проверка его сопричастности жертве Спасителя.

Священник входит в алтарь, ставит на Престол Дискос и Чашу, снимая с них покровцы, и читает тропарь Великой Пятницы: «Благообразный Иосиф…» - молитву о снятии Господа с Креста, еще раз подчеркивая Голгофский, жертвенный характер Великого входа. На Престоле Дары снова покрываются воздухом. Дары находились на жертвеннике в память о том, что Христос был спеленут, как младенец, теперь же они напоминают о Его пеленании в святую Плащаницу. Заканчивая каждение, священник молится: «Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены Иерусалимския…»

«Вы, подобные Херувимам, не трепещете ли друг пред другом? Но трепещите, трепещите сильнее! Знаете ли, тут кто? Царь, Христос, ангельские чина служат Ему невидимо… Церковь полна Ангелов, и вы все стоите вперемешку с Ангелами. Господь тут, разве вы не знаете? Он с нами, как обещал. Неужто теперь не отложим житейское попечение? Неужто не забудем о житейской коре, скрывающей Ангела Хранителя для каждого из нас? Пусть спадет перед очами эта пелена. Пусть рухнет стена, отделяющая сердце от сердца. О, какое счастье видеть каждому Херувима в каждом! О, радость навеки! Всякое ныне житейское отложим попечение. Всякое…»

Отец Павел Флоренский

Херувимская песнь. После возгласа «Яко да под державою…» певцы начинают пение «Херувимской песни», во время которой священник читает соответствующую молитву и совершает каждение. Практика в этом моменте не везде одинакова. Наш служебник предписывает такую